Иногда они умирают - Страница 21

Но скоро они перестали слушать меня, мечтая лишь об одном – поскорее добраться до комнаты в гостинице. И когда впереди показались крыши Пхандинга, до меня долетел облегченный вздох Тиссы.

Два белых эбо стояли в загоне у четвертого лоджа. Этот чистый двухэтажный домик с большим двором нравился мне уже давно, и я каждый раз с удовольствием проходил мимо него.

Тшеринг сидел на скамейке недалеко от входа и, увидев меня, тут же вскочил.

– Вещи в комнате, – доложил он скороговоркой, – первый этаж, номер четырнадцать. Я сказал, что ты за все отвечаешь, и хозяйка дала самый просторный. Твоя комната рядом – пятнадцатая. Пемба запросила за ночлег двести рупий, но я сбросил до ста пятидесяти. Она хотела деньги сразу, но я сказал, что ты придешь и тогда рассчитаетесь.

– Спасибо, Тшеринг.

Он кивнул и отправился по своим делам.

Тисса, Джейк и Дик пошли осматривать комнату и разбирать вещи, я задержался, чтобы расплатиться с хозяйкой.

– Намаскар, Рай-джи, – приветливо поздоровалась она, появляясь из жарко натопленной кухни. – Не знала, что ты стал водить иностранцев. Ужинать будете?

– Да, конечно.

Ее симпатия ко мне тут же увеличилась, ведь плата за еду была хорошим дополнением к деньгам, полученным за ночлег.

Общая комната оказалась заполнена – туристы ели, пили чай, просматривали меню и записывали заказы в специальную тетрадь, беседовали, грелись у печки, установленной в центре. Смуглая девушка, явно только что из душа, сушила влажные волосы. Немолодая пара, сидя друг напротив друга, читала книги при тусклом верхнем свете. Несколько трекеров, раздобыв где-то искривленную палку, которой пользуются носильщики, чтобы на коротких остановках подставлять под тяжелый груз и давать отдых спине, дружно хохотали над нелепой, по их мнению, конструкцией, придумывая ей все новые применения – от костыля до одноногого стула.

И с первого взгляда становилось понятно, кто только вышел на трек, а кто возвращается обратно в Лукулу. Первые были еще свежие, в чистой одежде, немного бледные от недостатка кислорода, но убежденные, что уже завтра им будет лучше. Вторые – похудевшие, с пылью, въевшейся в кожу, покрытые темным высокогорным загаром, но полные осознания собственной силы и воли людей, достигших трудной цели. И все одинаково уставшие, новички – от непривычной высоты, опытные трекеры – от бесконечной нагрузки.

Хозяйка, двое ее сыновей и дочь сновали по залу, принося еду, забирая грязную посуду, принимая новые заказы.

Я увидел гидов-кайлатцев, беседовавших со своими подопечными по поводу маршрута. Они смерили меня одинаково недовольными взглядами, когда поняли, что я тоже веду группу туристов. По их мнению, иностранец не должен был заниматься подобным делом и отнимать работу, которая принадлежит только им.

В теплом воздухе висел легкий запах керосина, на котором здесь готовили, дыма и разнообразной еды.

Мои спутники заняли последний свободный стол у окна и пытались поужинать. Тисса отломила несколько кусочков подсохшего хлеба, попробовала «грибной суп», но сразу отодвинула тарелку, заявив, что никогда в жизни не ела ничего отвратительнее. И никак не реагировала на мои попытки убедить ее поесть нормально.

Джейк выражался не столь категорично, однако не проявил к местной пище особого интереса. Только Дик с большим аппетитом поедал двойную порцию туна-момо – что-то вроде пельменей с консервированным мясом тунца – и нахваливал местных поваров, не обращая внимания на гримасы остальных.

После ужина я проводил их в комнату и мог считать себя свободным до утра…

Я проснулся глубокой ночью, и, как всегда, вылезать из теплого, нагретого мешка страшно не хотелось. Постарался вернуть сон, убеждая организм в том, что он может отдыхать еще несколько часов, но ничего не получилось. Пришлось вставать, выползать из уютной норы, в темноте нащупывать ботинки у топчана и плестись в коридор, наполненный запахом керосина. В круге света от фонаря виднелись одинаковые двери, за которыми слышалось тяжелое дыхание, храп и привычный кашель…

Пока я добирался до туалета и обратно, успел окончательно прогнать сон.

В окне на втором этаже были видны вершины Западного Предела и Кангри, выступающие из темноты над неровной чашей долины. В свете луны их пики окружало нереальное призрачное сияние. Молчаливые и ледяные, они смотрели на притихший поселок, и ветер сдувал с их склонов длинные шлейфы снега.

За стеной скреблась крыса. Она почуяла мое приближение и затихла, но, как только я прошел мимо, зашебуршилась с удвоенной силой, явно пытаясь прогрызть тонкую фанерную перегородку насквозь.

Я почти добрался до своей комнаты, как вдруг услышал вопль, наполненный ужасом и болью, сменившийся громким голодным рыком.

Кашель, храп и сонное сопение мгновенно смолкли, зазвучали изумленные, испуганные, невнятные голоса, в ближайшей комнате раздался грохот. Похоже, кто-то упал с кровати.

Я схватился за нож, с которым предпочитал не расставаться, и быстро пошел к лестнице. Дверь в номер Тиссы, Джейка и Дика открылась, я едва не столкнулся с девушкой, шагнувшей в коридор.

– Рай, что?.. – начала было она, но я толкнул ее обратно, велев:

– Не выходи. Оставайся там.

Поднявшись по лестнице, я почувствовал в тяжелом воздухе новый запах. Едкий и тревожный. Но не успел подойти ближе.

Навстречу выпрыгнула растрепанная хозяйка лоджа, вцепилась в мою руку с ножом и забормотала тревожно:

– Не надо! Не входи! Рай-джи, не входи!

– Пемба, что случилось?

– Кенцинг привел людей. Вчера. Двоих. Перед тобой пришел. – Она настойчиво отталкивала меня от комнаты, дыша тяжело и взволнованно, в свете моего фонаря ее глаза блестели, как два осколка стекла. – Я их пустила. Место дала хорошее, рядом с печкой. Откуда же мне знать, кто они такие… Он ведь сам их привел… А ты не ходи туда. Только он отвечает за тех, кого привел. Пусть уж они там между собой… Больше ведь никого не тронут. Твои иностранцы в безопасности.