Иногда они умирают - Страница 46

– Я беру его, – тут же откликнулась Тисса с уже знакомыми мне интонациями нетерпения в голосе. – И вот эти гранаты. А это что, неужели золотые топазы? Я куплю все.

– Подожди. Они мутные, – попытался остановить я ее, но любительница драгоценностей только отмахнулась от меня.

– Неважно. Джейк, смотри, настоящие кайлатские топазы!

Джейк без особого интереса взглянул на камни, протянул руку. Дик поднял рукав куртки, чтобы демонстративно посмотреть на часы. Их стекло блеснуло на солнце.

Муна, только что улыбающаяся всем нам по очереди и шустро подсовывающая Тиссе новые украшения, застыла. Я увидел на лице девочки отражение ненасытной алчности, темные глаза засверкали.

– Извините меня, Рай-джи, – пролепетала она, пятясь к домику, – я сейчас вернусь.

И шмыгнула в открытую дверь.

– Что это с ней? – с любопытством спросил Дик, уже успевший заскучать во время выбора покупок.

– Потрясли твои часы.

– Думаешь, могут украсть? – прошептал он настороженно.

– Не при свете дня. И не сегодня.

– А что происходит сегодня?

Из дома следом за Муной вышла ее мать – полная, в грязно-сером платье и черном платке, низко надвинутом на лоб. Окинув иностранцев пристальным взглядом, она разложила перед Тиссой еще более прекрасные подвески, бусы и кулоны, несколько раз поклонилась удивленным мужчинам. Затем приблизилась ко мне и торопливо зашептала на найтили, многозначительно косясь на запястье Дика.

– Райн, в чем дело? – резко осведомился Джейк, недовольный этими таинственными взглядами и перешептываниями.

– Дик, тебе очень дороги эти часы? – спросил я, успокаивающе кивнув женщине.

– Что значит дороги? – фыркнул тот, скрестив руки на груди. – Они довольно дорогие, если ты об этом.

– Если ты отдашь их этой женщине, у вас есть шанс увидеть один из редчайших местных ритуалов.

– Какой еще ритуал?

– Называется украшение невесты. Гарантирую, ничего подобного вы никогда не видели и не увидите.

– Еще чего. – Дик недовольно покосился на кайлаток, продолжавших смотреть на него. – Может, им еще мой бумажник отдать? Или кредитную карту? – Он саркастически рассмеялся и отвернулся, показывая, что разговор закончен.

– Джейк, я хочу посмотреть! – решительно встряла Тисса, прекрасно зная, к кому надо обращаться в подобных ситуациях. – Ты же сам говорил, что хочешь увидеть в Кайлате нечто необычное. Вот тебе шанс.

Он колебался мгновение, затем велел:

– Дик, отдай им часы.

– С какой это радости? – огрызнулся тренер. – Если хочешь, подари свои.

– Тебе что, жалко этой подделки под «Patek Philippe»? – Тисса скривила губы в усмешке.

– Вернемся, куплю тебе другие, – добавил Джейк.

– Ладно, – тут же отозвался тот. – «Ulysse Nardin» меня устроит. И расписку напиши.

– Ну конечно, – усмехнулся Джейк. – «Ulysse Nardin» ему. Сойдет и что-нибудь попроще.

Он вытащил из кармана блокнот, открыл, черкнул несколько фраз, расписался, вырвал листок и подал Дику. Тот схватил бумагу, прочитал, кивнул удовлетворенно, бережно сложил расписку, убрал и стал расстегивать металлический браслет.

Я взял часы и передал их женщине.

Она приняла их с поклоном, как величайшую ценность мира, и понесла в дом. У двери оглянулась, величественно повела рукой, прося следовать за собой.

Джейк пожал плечами, демонстрируя равнодушие к этой затее, но его глаза светились любопытством. Тисса устремилась вперед, но Дик, как законный владелец часов, оттеснил ее и вошел первым сам.

Внутри дома было темно и тесно. На земляном полу стояли кровати из грубо сколоченных досок. На них – застеленные пестрыми ковриками матрасы. Больше никакой мебели здесь не было.

По случаю праздника белье, обычно навешанное на веревках под потолком, было снято. В открытом очаге горел огонь, дым вытягивало на улицу через распахнутую дверь и крошечные окна.

В противоположной от входа стене виднелся неровный квадрат следующей двери. В нем метались красные отсветы и темные тени. Слышалось негромкое бормотание и приглушенные стоны.

Дик, бодро шагавший впереди, замешкался и неуверенно оглянулся на меня. Я одобряюще кивнул ему, но он остановился, недвусмысленно давая понять, что первым туда не пойдет.

Женщина, заметив наше промедление, нетерпеливо оглянулась и нахмурилась, увидев недоверчивую настороженность на лицах гостей, которые, по ее мнению, должны были лучиться счастьем, так как чужакам оказывалась высочайшая честь. Хозяйка еще раз повторила приглашающий жест, на который иностранцы не отреагировали.

Тогда я первым перешагнул через порог, наклонив голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, и оказался в небольшой круглой пещере, к которой примыкала задняя стена дома. Она была ярко освещена светом факелов. Пол застелен соломой.

В углу виднелась бордовая ряса монаха, сидящего на циновке и монотонно бормочущего молитвы, которые должны были не подпустить сюда злых духов. В отдалении сидели еще несколько кайлатцев – родственники семьи.

В воздухе висел густой запах крови и сырого мяса. При первом же вдохе он забивал ноздри и гортань, жирной пленкой обволакивал нёбо. Глотнув его, Дик хрипло закашлялся, но тут же подавился кашлем, разглядев то, что происходит в пещере. Джейк произнес неразборчивое сдавленное ругательство. А Тисса схватила меня за руку, впиваясь холодными пальцами в запястье.

В центре стоял стол, перенесенный сюда из жилой части дома, на нем распласталось обнаженное тело. Руки и ноги были привязаны, голова запрокинута, рот затыкало что-то вроде кляпа, чтобы заглушить крик, но тот все равно прорывался сквозь веревку, в которую отчаянно впивались на удивление ровные и белые зубы. Над столом склонялась женщина в темной рясе, она водила руками, делая что-то, и при этом едва слышно бормотала.