Иногда они умирают - Страница 9

Шум реки заглушал наши шаги и стук металлических наконечников моих палок о камни. Потянуло холодом от ледяной, бурлящей воды.

– Хорошо хоть все утром случилось. – Тенгба ниже надвинул на лоб свою потрепанную красную кепку. – Ночью или в сумерках мы бы здесь попрыгали.

– Пришлось бы отложить до утра.

– Нельзя откладывать, сам знаешь. – Он поспешно оглянулся на меня, чтобы удостовериться, действительно ли я знаю об этом.

Убедился, что не собираюсь задавать лишних вопросов, и успокоился.

В Кайлате обсуждать некоторые прижизненные и особенно посмертные свойства местных жителей считалось неприличным даже друг с другом.

Упавший лежал на том же самом месте, белые камни вокруг него были залиты кровью. Руки и ноги вывернуты под неестественными углами, голова разбита, лицо обезображено. Неподалеку валялась помятая корзина. Было видно, что человек мертв, но я все же наклонился и прижал пальцем артерию на его шее.

– Знаешь, что такое небесные похороны? – Тенгба подтянул свои безразмерные штаны, перетянутые резинкой на поясе, закатал рукава спортивной кофты и сбросил с плеча веревку.

– Знаю. Видел. – Я не стал вдаваться в подробности о своих впечатлениях от этого зрелища. – Думаешь, у его семьи достаточно денег, чтобы заплатить могильщику-рогьяпе, который может провести их?

Тенгба с сожалением поцокал языком, обходя тело.

– Денег у нас действительно немного.

– У нас?

Кайлатец поднял голову, взглянул на человеческие фигурки, мелькающие у края склона.

– Он был младшим братом моего деверя.

Меня уже не удивляли равнодушие и спокойствие кайлатцев, видящих смерть своих близких. По их верованиям, тело умершего было всего лишь пустой оболочкой, скорлупой, которую нужно просто снять для того, чтобы выпустить дух, совсем недавно оживлявший его. Ведь теперь, когда связь с плотью оборвана, ему надо поскорее отправиться в мир мертвых. И там ему будет гораздо лучше, чем здесь. Так что печалиться нет причины, но я все же сказал:

– Мне очень жаль. Прими мои соболезнования.

Тенгба молча кивнул.

В воздухе над нами начал кружить ворон, через пару секунд к нему присоединился второй.

– Уже пришли, – задумчиво произнес кайлатец, глядя на птиц – проводников в мир мертвых. – Скоро позовут других.

Затем он пробормотал знакомую мне краткую молитву напутствия для своего умершего родственника и принялся разматывать веревку.

Людей, стоящих на горе и смотрящих вниз, прибавилось. А через несколько минут послышались шаги, и к нам присоединились еще двое кайлатцев, спустившихся по той же тропе, что и мы. Они принесли с собой кусок ткани, в которую мы общими усилиями завернули тело, перевязав его веревкой. В обратный путь, на тропу, где этот человек ходил при жизни, он отправился в корзине, которую носил прежде сам. Ее привесили на спину одного из самых крепких носильщиков, и тот тащил груз, пыхтя и отдуваясь.

Во всем происходящем была своеобразная горькая ирония. Сначала ты несешь свою ношу, затем можешь превратиться в нее сам, и кому-то придется поднимать тебя.

Как оказалось, Кира не ушла. Она дожидалась меня, сидя на уступе, нетерпеливо покачивала загорелыми ногами и от скуки фотографировала все подряд. Был уже полдень. Облака ползли вверх по склонам, закрывая белые вершины. Кайлатцы, коротко обсудив предстоящие похороны, которые будут проходить в районе Лхаса, разобрали свои вещи и направились в сторону Намаче.

Кира подождала, пока я попрощаюсь с носильщиками, забравшими тело разбившегося товарища, спрыгнула на землю и спросила как ни в чем не бывало:

– Ну, теперь мы можем идти?

– Ты не вернулась к Раджу? – Я прицепил трекинговые палки к рюкзаку и с неохотой поднял его, вновь надевая лямки на плечи. Все же я немного устал, поднимаясь обратно по склону и помогая тащить нелегкое человеческое тело.

– Нет. – Девушка недовольно скривила губы. – И мимо он не проходил. Значит, повел ребят… куда он там собирался их вести, показывать местные достопримечательности. А я с тобой, как и собиралась. Хорошо бы больше никто не сорвался в пропасть и заминок в пути не было.

Высказав это пожелание, она уверенно зашагала вперед.

До самого Намаче девушка со мной не разговаривала. Только поглядывала время от времени, выразительно поджимала губы и снова отворачивалась.

В поселок мы добрались примерно через час. Здесь я должен был ночевать прошлой ночью. Но теперь из-за вынужденной задержки мне придется миновать столицу высокогорного королевства.

Намаче был расположен на склонах, образующих глубокую воронку – зеленые террасы полей спиралями спускались до самого дна долины. Две горные реки, Бхот Коши и Имья Кхола, огибали селение. Одна брала начало из-под вечно тающего ледника Нгозумпа, питающего озера Гойо, другая – с Локхотце. Весело журча на перекатах, потоки сливались в один и неслись дальше, в нижний Кайлат.

Крыши домов синели яркими веселыми пятнами, похожими на цветную мозаику, радующую глаз. В густой синеве неба снова медленно кружили две черные тени – вороны выискивали добычу.

Сначала мы шли по тропинке, вьющейся по склону горы, затем я увидел ступени, ведущие вниз, и указал на них Кире. Она кивнула и направилась по ним первой. Быстро, легко, уверенно.

– Где вы останавливались в поселке? – спросил я девушку.

– В «Снежном барсе», – ответила она, не оборачиваясь. – На нижних террасах.

Хороший отель, и дорогой. Один из первых в Намаче. Там отдыхали все знаменитые альпинисты и оттуда же шли самые первые экспедиции на вершину Матери Всех Богов – Сагараматху, Ю-Чой и Седого Старика.